Ну каких-либо специализированных прог или можов нет под это дело. Хотя вроде есть конвертер из вики в хои, но он слишком убогий - не воспринимает некоторые страны, оставляет их без министров и т.д и т.п. Вручную конечно лучше, но долго и мучительно ААР Victoria 2
Утро 11 марта 1935 года начиналось как обычно – Московский артиллерийский завод открыл свои ворота ровно за полчаса до начала рабочей смены. Тысячи токарей, слесарей, фрезеровщиков и разнорабочих просачивались через десяток пропускных будок, пробивая табели. За проходной, на площади, больше напоминающей парк в каком-нибудь уездном городишке, собирались неквалифицированные рабочие, ожидая разнарядки на сегодняшний день.
Никто не мог ожидать, что через каких-то нескольких часов покрытые новомодным асфальтом пролеты и переходы заводских зданий окропятся кровью жандармов и рабочих.
- Невиданно. - Да не переживайте вы. Очередная разменная карта большой и не очень политики. Вот что невиновные да одурманенные сложили головы – это да.
В кабинете главы жандармского управления центральных губерний сидели за чаем сам начальник жандармерии Константин Иванович Глобачев и «потерпевший» хозяин концерна «Московский Артиллерийский Завод» Сергей Николаевич Третьяков.
Зазвонил телефон.
- Понял, будет сделано в лучшем виде! – ответив, повесил трубку Константин Иванович. – Уж не знаю, понравится ли вам сея весть, но нас собирается навестить его императорское высочество Владимир Павлович. - Боже мой! Этого еще не хватало, он же не так все поймет!
Интерес бывшего цесаревича к забастовке на фабрике мог бы удивить человека несведущего, однако многим было известно, сколь много сделал Владимир Павлович для профсоюзного движения в России, помогая так называемым «рабочим комитетам» пользоваться лазейками российского законодательства и вести абсолютно легальную деятельность. А уж рабочие московского артиллерийского завода считались его «любимчиками». Поэтому оставить без внимания произошедшее он не мог.
Буквально через полчаса в дверях появился адъютант Глобачева, и вместе с ним вошли Владимир Павлович и незнакомый мужчина с свертком в руке.
- Здравствуйте, господа. Позвольте представить – Василий Иванович Крупенский, хороший дипломат и начинающий Пинкертон, хе-хе, а также бывший посол в Японии. Пересеклись в коридорах, а так бы и не пустили его, а, Константин Иванович? - Да как ж можно , ваше высочество… - Бросьте, давайте лучше сразу к делу. А дело у нас с вами серьезнее, чем можно было ожидать. Генерал, прошу небольшой экскурс. - Ну коли так… На проходной завода с гудком началась собираться толпа разнорабочих и некоторые бригадиры с корпуса готовой продукции, с призывами бастовать и требовать ослабления кабальных условий труда, сокращения рабочей смены до шести часов на смену, повышения заработной платы и тому подобное. Вмешавшаяся охрана была избита и заперта в подсобках, а через полчаса прогремел первый выстрел, по свидетельствам, стреляли из револьвера по прибывшим казакам. Далее рабочие забаррикадировались в сборочном цеху, отстреливаясь от жандармов и казаков. Дальше – хуже. У рабочих оказалось куда более крупное оружие – винтовки и даже пулемет, который они и развернули в сторону проходной, что повлекло еще больше жертв. Переговоры зашли в тупик, и баррикады держались в осаде до пяти часов вечера, пока я, лично, не отдал приказ о штурме. За час справились. Погибло двадцать восемь казаков и жандармов, среди рабочих убитых почти сотня. Как выяснилось позже, два провокатора и зачинщика беспорядков бежали, еще трое, были опознаны задержанными бунтовщиками среди мертвых. Всего задержано сто тридцать четыре человека, но, сдается мне, большинство действовало по принуждению, и я буду настаивать на смягчении наказания. Среди изъятого оружия было обнаружено множество винтовок «Арисака» японского производства и пулемета «Тип 11», также японского производства. Благодаря расследованию к сегодняшнему полудню удалось проследить путь этого оружия в Москву. Следы, как и ожидалось, привели нас в Японию… - Извиняюсь, ваше высокопревосходительство, но я вынужден перебить. – словно ожидая момента, остановил жандарма Крупенский. – Здесь и зарыта собака. Позвольте…
Дипломат развернул сверток, в котором была одна из японских винтовок.
- Как вы пронесли оружие через охрану?! – заорал Глобачев. - Прекратите, генерал. Я дозволил. – сказал окунувшийся в кресло великий князь. – Продолжайте, Василий Иванович. - Так вот, господа, позвольте спросить – в вашем ведомстве кто-нибудь знает японский язык? - Ну мы запросили из Петербурга переводчика… - Отмените запрос. Все, что от него могло потребоваться, я уже сделал. Извольте видеть, господа – серийный номер винтовки и вот этот иероглиф указывают на место её производство. И, что самое удивительное, сделана она не в Японии. - Не томите, Василий Иванович! – встрял Третьяков. - Я бы потребовал фанфары, ну да ладно. Господа, эта винтовка сделана в городке Лоуэлл, что рядом с Бостоном. По лицензии, для японской армии. - Не может такого быть! - Мало того, благодаря своим давним связям, мне удалось проверить, что за компания отправила это оружие. Не углубляясь в подробности, могу сказать, что до нынешнего владельца управлял сей конторкой американский гражданин со скромной фамилией Джонсон. - Янки? Но зачем им было устраивать забастовку на моем заводе? Хотя погодите, эти гады из Чикаго так и не простили мне покупки разорившегося Нагана! Да и право вооружать перуанскую армию они тоже проиграли… Но это немыслимо! Это бандитизм, это угроза национальной безопасности, они сорвали программу военного министерства! - Именно, Сергей Николаевич. - согласился Владимир Павлович. – Промышленный шпионаж в рамках устоявшихся в веках правил это одно, а вот сделки с коммунистами и срыв военных поставок – это другое. С учетом попустительства правительства САСШ все это выливается в грандиозный дипломатический скандал, который и не снился фантастам. - Бог ты мой… - осталось прошептать ошарашенному Третьякову. - Без паники. Либо нашу контрразведку считают за последних идиотов, либо какой-нибудь заинтересованный в своем деле мастер захотел провести нас за нос и натравить нас в худшем случае на японцев, а в лучшем – на североамериканские Штаты. Я придерживаюсь версии, что этот злой гений даже заинтересовал этим американские промышленные круги. - Не тяните резину, Василий Иванович. - Это не англичане. Несмотря на все наши недопонимания, король Георг слишком дорожит дружбой с Россией, и, потому, наши «герои» уже бы давно были повешены. Остается один вариант – Конфедерация. - Браво! – захлопал в ладоши Владимир Павлович. – Согласитесь, у мистера Фоунтроя есть на то причины – ввязываться в его идеи о новой гражданской войне в Штатах мы напрочь отказались, вот он и решил, если не так, то этак. Тропические острова, а то и куда более ближние базы для флота в Азии – сойдет для «утешительного приза», не правда ли?
В комнате повисло молчание.
- А теперь предлагаю, так сказать, джентльменский договор. Его императорское величество не должен узнать всех наших измышлений. Константин Иванович, у вас же есть списки всех этих социалистов, коммунистов и прочих? - Так точно, ваше высочество. – ответил Глобачев. - Отлично! Произведите тотчас аресты двух-трех человек из серединки. Припишите их к зачинщикам, но строго не карайте – пусть отдохнут в Обдорске. Всяко вашим агентам меньше компромата придется собирать, не правда ли?
Глобачев достал из стола кипу напечатанных бумаг, и набрал по телефону адъютанта.
- Записывай фамилии: Каменев-Розенфельд, Калинин, Молотов-Скрябин. Задержать и привезти к вечеру. - Первый шаг сделан. Теперь легенда – бунт устроили красные, сами, на свои же средства. Оружие трофейное, выкрадено в Мукдене с складов изъятого китайского оружия. Никаких ссылок ни на японцев, не на американцев делать не нужно. - Как же так, ваше высочество? Как же можно так оставить? – заволновался Третьяков. - Что вы, Сергей Николаевич. Но мы подыграем конфедератам, пусть и по-своему. Предложите им выгодные контракты, окупите расходы, да еще и в плюсе останетесь. В конце концов, хоть его величество этого не понимает, но мы заинтересованы в сильном союзнике рядом с Канадой и Японией.
Третьяков долго препирался, после чего согласился с планами великого князя. В политике он понимал мало, но промышленник из него был хоть куда.
Константин Глобачев, Василий Крупенский (Олег Меньшиков) и великий князь Владимир Павлович (князь Никита Михалков) разоблачают заговор. "Незабываемый тридцать пятый", 2005, кино-ателье "Три Тэ"
6 июня скончался Никита Сергеевич Хватов – командующий Балтийским Флотом. Ходили слухи, что адмирала хватил приступ, когда он узнал, что половину его флота пустят на остатки железной дороги Харбин-Порт-Артур. Слухи слухами, однако хорошего человека уже ничто не могло вернуть. Владимир Павлович, как и прочие гвардейские офицеры, пришел почтить память флотоводца в дань традиции, заложенной после разгрома Гвардейского Корпуса под Стокгольмом. Никита Сергеевич был в то время мичманом на броненосце «Двенадцать Апостолов», и его матросы принимали участие в спасении оставшихся гвардейцев. С тех пор и повелось флотским и гвардейским офицерам являться друг к другу при различных событиях. Как горестных, так и радостных.
В день назначения нового командующего, Александра Васильевича Колчака, великий князь застал его за беседой с старым знакомым – Адрианом Ивановичем Непениным.
- Еще раз говорю тебе, Саша, если передавать сигнал на расстояние, просчитать все траектории и время прохождения, можно топить суда сотнями! Ты же сам вспомни, как в мировую в Ла-Манше мины ставил. А ты представь, что не надо так рисковать… - Я уже слышал это сотню раз. Прекрати. У нас плавать не на чем, а ты говоришь о минах. Владимир Павлович, мое почтение. - Будь бы я ханжой, потребовал бы от вас представиться по форме, однако, более интересно, почему вы так ко мне относитесь. - Дозвольте честно, ваше высочество. Я ваших гвардейцев с Мукдена знаю. И видел, что они пережили, и как они смотрели на то, что подвозили мои корабли. А вот вас там не было, зато теперь вы – командующий, а с учетом, что я знаю вас больше как строителя школ и попечителя рабочих и сирот, уже предчувствую, в каком «Мукдене» наши ребята окажутся в следующий раз. - Справедливое мнение. Тут уж извините, Александр Васильевич, на лавры своего отца я не претендую, светлая ему память. Однако что есть, то есть. А так позвольте поздравить вас с назначением. Ваши корабли не раз спасали нам жизнь, и еще не раз спасут. - Благодарю, ваше величество. Да только где нам плавать, и где вам воевать – распустят нас всех, оставят нас с петровским ботиком, да вас с потешным полком. - Бросьте, Александр Васильевич. А лучше заглядывайте сегодня в Генштаб, в честь вас прием устроили, а вы даже не удостоили нас ответом. - Раз уж меня просит сам великий князь. - Бросьте ваш сарказм. Вашу неприязнь считаю оправданной, однако не стоит проявлять неуважение к товарищам-гвардейцам.
Колчак лишь кивнул головой.
- И да, Адриан Иванович, вы бы хоть предупредили о приезде в столицу. Жду вас тоже.
На приеме, или, по-русски говоря, попойке, собрались все видные офицеры флота и гвардии. В самый разгар праздника к сцене с музыкантами, где в этот момент играл специально приглашенный из Америки биг-бенд Дюка Эллингтона, выбежал какой-то адъютант из канцелярии, и, прервав музыку, сказал:
- Господа офицеры, минутку внимания! Срочные новости из Иркутска! Государь-император в тяжелом состоянии!
Слушающие обомлели. Лишь негры-музыканты недоуменно смотрели на молодого офицерика у микрофона.
- Не далее как час назад император имел несчастье упасть с подножки поезда, при этом получив перелом руки и обильное кровотечение. В данный момент он находится в центральной губернской больнице.
Среди тишины лишь раздался пьяный комментарий генерала Корнилова: «Так ему, собаке, и надо!». Следующим утром он застрелился, и все офицеры как один заявляли, что старик переволновался за судьбу императора и испугался возможного хаоса безвластия.
Алексей был хрупок, как китайская ваза. С детства он был болен гемофилией, и каждая рана и ушиб обходились ему слишком дорого. В этот раз его удалось спасти, однако здоровье его резко ухудшилось. Об этом не говорили никому, и отсутствие императора на мероприятиях оправдывали занятостью государственными делами.
В конце июня прошли выборы в Государственную Думу. Новый глава Отечественного Патриотического Союза, атаман Краснов, герой русско-китайской войны, сумел провести предвыборную кампанию, и даже заполучить голоса части поляков, авадхов и китайцев. ОПС набрал восемдесят пять процентов голосов. Либеральный блок был разгромлен. В условиях болезни императора стало невозможно сформировать новый кабинет министров, и Керенский, Терещенко и прочие держались за свои места как могли. Работа правительства встала – министры блокировали решения Думы, а Дума – министров. Тогда и до народа дошли вести о болезни монарха.
Морозное утро 16 декабря 1935 года застало великого князя в своей постели, среди следов вчерашнего пьянства и веселья. Разбудил его стук в дверь.
- Ваше высочество, Владимир Павлович, скорее, вставайте! – орал штабс-капитан Хватов по ту сторону. – Чрезвычайные новости!
Только великий князь нацепил штаны и вышел из спальни, как Николай схватил его и спустил вниз, в гостиную.
- Дуся, сделайте же громче! – закричал он горничной. Та судорожно повернула ролик на радио. - … в силу слабого нашего здоровья и ради благоденствия и процветания под сильной властью государства нашего, нашего народа, мы, божией милостию, передаем наследие наше великому князю Владимиру Павловичу… Внимание, звучит манифест государя нашего императора Алексея…
Вновь драматическая пауза повисла над гостиной.
- Ну, отбросив все приличия… -начал Хватов. – Король умер, да здравствует король! Дуся, водки!
Затрещал без умолку телефон. Звонили все – от губернаторов до сослуживцев. Наперебой приносили присягу, высказывали сожаления, некоторые с коварным ехидством поздравляли. Владимир Павлович смотрел на вошедшую горничную как на спасительницу.
- Ваше… величество, к вам прибыл Петр Аркадьевич Столыпин, сокрушался что дело первостепенной важности. - А какое же еще может быть? – положив трубку, сказал новоиспеченный император. – Садись за телефон, отвечай что занят.
В гостиной Хватов уже разговорился с Петром Аркадьевичем, ибо знал его по работе отчима в кабинете министров при императоре Павле.
После официозных сочувствий и поздравлений, Столыпин перешел к делу:
- Я здесь не за тем, чтобы тратить ваше время. У меня для вас письмо. - От кого же? - От вашего отца. - Простите? - Извольте, объяснять все это трудно. Лучше прочтите сами. Мне вашим покойным отцом было велено передать это письмо вам при случившихся уже обстоятельствах.
Владимир взял письмо и уселся в кресло. Над императорской печатью стояла надпись «Моему сыну Владимиру». Открыв конверт, он узнал почерк отца и принялся читать.
«Сын мой Владимир,
Петру Аркадьевичу был дан указ сохранить это письмо до того момента, как ты станешь государем. Возможно, он не сдержал слова, возможно, Алексей не выполнил данного мне обещания, однако, я уверен, волею судеб это письмо попадет к тебе в руки.
Не удивляйся возможно показавшемуся тебе мистическим стечению событий, ибо на то был свой договор. Любя тебя всем сердцем, только так, как отец может любить своего сына, я не мог смотреть, как ты, будущий государь, попадал под влияние неправильных людей и неправильных мнений. Как портило тебя все это народовольчество, прочие западные веяния. Ты, наверное, до сих пор меня коришь, за отречение тебя от престола, но поверь мне, я сделал это не зря.
Возможно, прошло уже пять лет, возможно десять – мне остается лишь уповать на Бога, что это письмо дойдет до тебя как можно раньше. Я принял тяжелый, как и для отца, так и для императора шаг, но, я уверен, он того стоил.
Вы с цесаревичем Алексеем очень похожи, вы вместе росли, имели общие интересы, и, посему, я решил выбрать его. Выбрать его, слабого здоровьем, но так похожего на тебя Романова, чтобы показать тебе, как изменится жизнь нашего государства, жизнь народа, вверенного нам Богом, при идеях, исповедуемых вами. Вы отвергали наш опыт, называли нас за глаза окоченевшими реакционерами, промозглыми консерваторами, узурпаторами, стариками из прошлого, однако то, что строили мы, держалось веками, и мы собственными глазами видели, к чему приводит отход от исторического порядка. Я решился пожертвовать малым, чтобы спасти большее. Я передал трон Алексею, взяв с него обещание вернуть его тебе под конец его жизни. Он дерзкий молодой человек, однако, как и всем Романовым, ему не чуждо чувство чести и долга, и, я надеюсь, слово он свое сдержал.
Посмотри, что сотворили с страной ваши идеи. Армия и флот наверняка сокращены, рабочие бунтуют как за новые, так и за старые порядки. Нация разобщена, а вседозволенность приводит к власти совершенно сторонних людей. Я уверен, даже адвокатишка Керенский добрался до министерского кресла. А теперь спроси себя – хотел ли того народ? Кто победил на выборах (в которых, могу догадаться, теперь дозволено принимать участие всем, даже нищим авадхам из нагорий) 1935 (1940,1944...) года? Если это не ОПС, то кто? Кадеты, эсеры? Если так, то дальше можешь не читать.
Да, отбросив все человеческие приличия и даже собственную совесть, я позволил привести либералов к власти в России, но лишь для того, чтобы ты увидел, сколь губительно это для нашего народа. Теперь ты являешься государем, и способен правильно применить то, чему тебя учили с детских лет.
Над миром нависла угроза, не знаю, кто – Великобритания, вновь объединившиеся Штаты, или даже Австрия,но только тебе дано Богом провести нашу державу сквозь смуту. Помни, чего стоило мне и России возвести тебя на трон. Будь верным сыном своего Отечества, помни его историю и чти его порядки.
Твой отец, Павел Александрович Романов, 8.1.1931»
Алексей II умер 18 декабря 1935 года. ААР Victoria 2
ЯзЪ_Керенскiй, как закончите, сможете выложить список файлов, которые надо менять, и пояснение, что в них менять и как? А то мне тоже хочется Германию перенести из Вик 2 в ДП 3.
ЯзЪ_Керенскiй, ок. Запрос отправил. На будущее - скайп и прочие вещи которые ты не хочешь выставлять на всеобщее обозрение кидай в ЛС. А то некоторые пользователи просятся в друзья лишь затем, чтобы потроллить в скайпе.
